Рецензии на спектакли

Интервью, статьи

Ссылки:
«Эраст Фандорин»

Бегущий человек

Российский Молодежный театр создал подлинный театральный шлягер. На пятом представлении точно так же, как и на первом, в зале яблоку негде было упасть. Лишний билетик спрашивали еще в метро.

Что главное в этом спектакле? Конгениальность акунинскому сочинению. Абсолютное сценическое подтверждение причин литературного успеха "Азазеля". Для чего и про что написан, затем и про это – играется.
Детективы читают из любопытства к интриге. И РАМТ энергично, но вместе с тем подробно раскручивает интригу. Акунинское "житие Фандорина" изобилует колоритными деталями российской жизни рубежа XIX–XX веков. И на сцене РАМТа – многое множество этих деталей: мундиры, бакенбарды, добротные застекленные двери с золочеными ручками, деревянные бюро с чернильницами, телеграфный аппарат... Детали свободно движутся по огромной сцене, стремительно и легко сменяют друг друга – точь-в-точь, как эпизоды детектива. Так художник Станислав Бенедиктов самим пространством задает акунинскую интонацию. Господа! Перед вами захватывающая беллетристика. Из "прошлой" жизни, но не про "прошлую" жизнь. И не совсем про нынешнюю. Скорее про умонастроения нынешней жизни с их манией всемирных заговоров, утопическими мечтами о переустройстве Отечества и судорожными воспоминаниями о дореволюционных добродетелях. Ирония, мистификация – вот доминирующая тональность сочинений про Эраста Фандорина. Именно эту доминанту легко и точно взял режиссер Алексей Бородин. Нет быта – есть стильный антураж. Нет психологии – есть угаданная актерская типажность и настроение – некое авантюрное состояние души с отчетливым привкусом романтики. РАМТ – театр молодежный, и история юного Фандорина, который в первом же своем профессиональном задании интуитивно реализует пушкинский эпиграф "Береги честь смолоду", не кажется здесь случайной. П.Красилов – Фандорин звонкоголос, лопоух и симпатичен. Ни корсет "Лорд Байрон", ни крепкая физическая подготовка не выдают в нем будущего супермена. Перед нами мальчишка, бегающий по московским улицам, не ведая усталости и сомнений. Эти пробежки – образный контрапункт всей истории. Бежит юный сыщик, бегут офицеры полиции, соглядатаи, шпионы, убийцы. Действие несется, как наше чтение, когда нет сил остановиться, и рука все листает и листает страницы до глубокой ночи, до рассвета... Спектакль длинный, заканчивается около 11 часов вечера, но скучно не бывает ни минуты. Бег, между тем, обретает едва уловимые черты танца, меняется настроение, зреет тревога (режиссер по пластике В.Беляйкин). Экшн постепенно приобретает очертания притчи о вечном страннике. Предчувствие обреченности главного героя на пожизненный ритм погони возникает задолго до финала, неожиданно пронзительного и единственно лишенного иронии.

Раздается взрыв (настоящий, с огнями и дымом), гибнет фандоринская невеста. И вот на пустой сцене появляется в одну минуту поседевший мальчишка. Он бежит прямо на нас, на зал, не сходя с места, но наращивая скорость. Музыка (оформление Н.Плэже). Ритм. Внезапная горечь прозрения. Краткая и яркая смысловая точка финала. Быть может, даже восклицательный знак, в котором – и эмоциональная задача всего этого многотрудного театрального предприятия. Хотя, думаю, идея постановки – в самом азарте чтения. В совершенно естественном и одновременно почти забытом ныне театральном желании рассказать увлекательную историю. Сыграть Москву, Лондон и Санкт-Петербург, карточный притон и будуар Амалии Бежецкой, глухую, заброшенную пристань и кабинет высокого полицейского начальника. Сыграть зловещую тайну школы леди Эстер, где ходят колесом тренированные маленькие мальчики, подозрительно "клонированные" друг под друга (эти мальчики взяты из цирковой школы № 15 им. Ю.Никулина). Сама леди Эстер в исполнении Н.Дворжецкой – особа какой-то магической привлекательности, причем это магия чисто театрального свойства. Так играют на этой же сцене придуманную Пушкиным Екатерину II в "Капитанской дочке" или сочиненную Диккенсом старуху в "Больших надеждах". Блестящая фикция, миф во плоти. Примерно в той же, откровенно театрализованной тональности работает Е.Редько, играющий фандоринского шефа Бриллинга. В нем есть что-то демоническое и вместе с тем обезоруживающе доверительное. Всего этого на "чуть-чуть" больше, чем требуется для обыкновенного житейского доверия.
Идея разыграть на театре "Азазеля" выглядит вполне коммерческой. Можно, не убоявшись сглаза, предречь спектаклю бешеный зрительский успех. И все же эта идея слишком красива, чтобы измерить ее, хоть и радостным, но вполне прагматическим результатом. Так "заболеть" сюжетом, так дерзко и азартно отдаться интриге, дать такую волю простым человеческим эмоциям и собственной театральной фантазии – это надо уметь. Такое впечатление, что в РАМТе работают одни дети. Только весьма опытные и умелые.


Наталия Каминская
Газета «Культура», №20-21 (7327), 23–29.05.2002 г.