Рецензии на спектакли

Интервью, статьи


Ссылки:
«Эраст Фандорин»


Пусть всегда будет фабула


Театральную версию «Азазеля», поставленную Алексеем Бородиным, загодя, не дождавшись официальной премьеры, объявили замечательным событием. Самая пылкая из законодательниц художественного дурновкусия, г-жа NN, добрых полчаса изнывала от восторга в прямом эфире. Разумеется, на спектакль я пришел с некоторым предубеждением. К счастью, помянутая выше г-жа подмочила свою репутацию: ей – едва ли не впервые в жизни – случилось похвалить вещь, вполне достойную похвал.

Главное из достоинств этого спектакля – незамысловатость. Перемудрить с прозой Акунина легко: тем она и коварна. Можно увлечься стилизаторскими изысками. Можно принять всерьез авторскую ностальгию по золотому XIX веку – «когда литература была великой, вера в прогресс безграничной, а преступления совершались с изяществом и вкусом». Можно выпустить на волю духа иронии, и это, наверное, худшая из возможностей. Хорошо, что Акунин принимал в работе над спектаклем живое участие. Он все время помнил и другим не давал забыть: Российский академический молодежный театр когда-то назывался Центральным детским. И главное его назначение – показывать нечто занимательное.
Можно поручиться, что репетиции «Эраста Фандорина» протекали в атмосфере полного взаимопонимания. Об этом, в частности, свидетельствует программка: «Сохранить авторские интонацию и содержание, включиться в акунинскую игру с ее сложными и бесконечно интересными правилами», – говорит о своих задачах режиссер; «Я подумал, что именно этот сюжет дает возможность попробовать сделать нечто простодушное и зрелищное», – доверительно сообщает автор. Бородин то есть заботился об интересах автора, Акунин – об интересах публики: такое бывает нечасто.

Приключения Эраста Фандорина перенесены на сцену не то чтобы с пиететом, но с редкостной тщательностью. Сохранены практически все виражи фабулы, все сколько-нибудь памятные персонажи (за вычетом разве что приказчика Кукина) – оказалось, что проза Акунина крайне сценична, самоигральна. Акунин на редкость ловко умеет очерчивать ситуацию или героя несколькими штрихами: допустим, пятью или шестью. Опыт РАМТа доказал, что при нужде можно ограничиться и тремя – живости не убудет.
Условность, или, скажем так, очевидная «сочиненность» акунинского мира, позволяет театру бравировать собственной условностью – относительностью жизнеподобия, весьма приблизительной исторической достоверностью, ненатуральностью обозначаемых чувств. Сегодняшнему театру вообще и труппе РАМТа в частности очень не хватает тонких артистов (артисток, увы, не хватает еще больше): акунинский сюжет тем и выгоден, что требует не тонкой, а умеренно-яркой игры. Такой, на которую, говоря теоретически, при некоторой тренированности способны все. Впрочем, теория и практика – вещи разные.
Лучшее, что есть в спектакле РАМТа, – это мужские роли второго плана: Бриллинг (Евгений Редько), Зуров (Илья Исаев), попросту превосходный Ахтырцев, «зутулый штудент» (Александр Доронин). Женские роли все до одной играются с пережимом и без должной беглости; очень хорошая актриса Нина Дворжецкая (Леди Эстер) в этом спектакле, к сожалению, аляповата ничуть не меньше, чем ее партнерши. Мужчины выглядят выигрышней уже потому, что никто из них не тянет одеяло на себя, не пытается заострить внимание публики на своем персонаже. Только так и может что-нибудь получиться. Акунинских героев нельзя рассматривать пристально: их нарочитость сразу перестает быть пленительной.
Что касается исполнителя заглавной роли, Петра Красилова, его мало в чем можно упрекнуть, но и хвалить тоже особо не за что. Он довольно обаятелен, но, на мой вкус, театральный Фандорин, так же как и его телевизионный предшественник, получился слишком уж простоватым. Он никак не тянет на «потомка крестоносцев», носителя древней фамилии фон Дорнов и т. д. Я никак не пойму, в чем здесь дело: то ли опрощенный Фандорин по режиссерскому замыслу должен быть более симпатичен зрителям, то ли последним актером, способным сыграть молодого дворянина – так, чтобы чувствовалась, черт подери, порода! – был Евгений Дворжецкий.
Спектакль, длящийся около трех с половиной часов, идет неровно. Алексею Бородину хорошо удаются актерские дуэты, разговоры с глазу на глаз, приватные объяснения и т. д.; групповые сцены в «Эрасте Фандорине» (игра в фанты у Бежецкой, игра в карты у Зурова) играются расхлябанно. Впрочем, оно и понятно: сейчас нет силы, способной заставить среднего актера ответственно отнестись к эпизодическому появлению на сцене. Мягкому, интеллигентному режиссеру остается с этим смириться. Поскольку же фальшивая игра, как известно, заразнее чумы, центральные участники в групповых сценах смотрятся немногим лучше, чем их кривляющееся окружение.

О декорациях Станислава Бенедиктова стоило бы поговорить подробно. Этот художник любит разнообразие: будь его воля, на сцене все менялось бы с появлением каждого нового персонажа. В данном случае пристрастие Бенедиктова пошло на пользу делу: иначе с головокружительной акунинской интригой справиться было никак нельзя. Особо впечатляют решетки Александровского сада – совсем как настоящие, только поменьше. Могла бы также впечатлять вереница движущихся дверей, но тут есть одна закавыка: точно такую же вереницу можно было увидеть несколько лет назад в безвременно погибшем спектакле Сергея Женовача «Пять вечеров». О сценографической находке Александра Боровского говорили много, спектакль был популярен, актрисе Надежде Маркиной за него в 1998 г. присудили «Золотую маску», но будем считать, что Бенедиктов обо всем этом ничего не знал. Невнимание к соседу в театральном мире – вещь распространенная и простительная. Самые замечательные из режиссерских свойств Алексея Бородина – любовь к внятности и умение безоглядно, совершенно по-детски увлекаться сюжетом. Разумеется, именно он и должен был первым перенести на сцену акунинскую прозу: в ней, слава богу, есть чем увлечься. При переносе выяснилось: чем меньше театр старается присочинить к Акунину, чем меньше настаивает на своей самоценности, тем лучше все получается. Среди театральных «добавок» есть удачные и забавные – как, например, появление огнедышащего паровоза в финале первого действия (от судьбы Анны Карениной зрителя спасает только закрывающийся занавес); есть довольно бессмысленные – как бег на месте, которым регулярно занимается Фандорин – Красилов (к концу третьего часа его неутомимость потихоньку начинает раздражать). Однако любую из этих «добавок» можно счесть избыточной. В спектакле РАМТа более всего радует веселая покорность театра занимательной фабуле. «Эраст Фандорин» если и не идеальный, то во всяком случае очень и очень приличный спектакль для старшеклассников. Тем из них, кто придет в театр, не зная ничего о Фандорине, Бриллинге, «Азазеле» и т. д., можно только позавидовать.


Александр Соколянский
Ведомости, №82 (645), 18.05.2002 г.

Copyright © nizina-irina.narod.ru.

Сайт создан в системе uCoz