Рецензии на спектакли

Интервью, статьи

Ссылки:
«Идиот»

Танцуем «Идиота»

Достоевского ставят в танце уже не первый раз. Но, пожалуй, впервые известный французский хореограф Режис Обадиа попытался в одном спектакле изложить его в хореографической и драматической форме. В качестве сценографа он предложил свободное монохромное пространство из нескольких вертикальных плоскостей, удобное для танца, напряженных драматических диалогов и видеопроекций.
Скажу сразу, что удивительный этот эксперимент окончился с ничейным результатом. В нем блестяще проявилась способность актеров Молодежного театра танцевать босыми ногами, осуществлять эффектные поддержки, экономить силы на диалогах, то есть не кричать и не жестикулировать, стало быть, говорить по возможности просто. Засим список его достижений исчерпывается.

Идея Режиса Обадиа, которой он заразил Театр Наций и Французский культурный центр, заключалась в том, чтобы перевести роман Достоевского в мир видеопроекций, игры света и тени, взаимного мерцания тел и теней. Возможно, амбивалентность главного героя – князя Мышкина, его способность чувствовать мужской мир так же ранимо и трепетно, как женский, – почти до полной неразличимости обоих, темная и скрытая магма эмоций и страстей, которая образует на поверхности яркие конфигурации человеческих отношений, – все это способно вызвать в воображении хореографа какой-то совершенно особый танец.
В сущности, эта идея лежит в русле развития современного театра, который с большим энтузиазмом пытается соединить чистую хореографию с драмой. Трудно сказать, в каком театре сегодня не танцуют. Хореографы Алла Сигалова, Николай Реутов стали постоянными соавторами многих драматических спектаклей. И понятно почему: театр нуждается в концентрированной экспрессивности пластики, жеста. Танец обостряет эмоциональную сопричастность, создает дополнительный аттракцион и в каком-то смысле облегчает дорогу к молодой публике, гораздо легче воспринимающей язык жеста, чем словесный план.

В "Идиоте" у Обадиа каждый очередной диалог перемежается – точно интермедиями – дуэтами и целыми многофигурными танцевальными композициями. Вот, только что встретившись в поезде с Рогожиным (Александр Устюгов), князь Мышкин (Денис Баландин) неожиданно пускается в длинный круговой танец-бег. Так же поступают и другие. Эти танцы призваны создать волнующее неопределенное пространство – как бы внутреннюю сцену невысказанного, чувственного. Они же облегчают восприятие: диалог волнует своей сложностью, напряжением, а в танце получает эмоциональную разрядку.
Так могло бы быть. Но вышло иначе. Недоразвитая драматическая структура, диалоги, обрезанные до содержания комикса, развиваются на редкость инфантильно и в самом танце: одни и те же движения, поддержки, сменяя друг друга, создают ощущение бесконечного бега по кругу. Все женщины сливаются в одну пластическую группу – и уже не различить, чем Настасья Филипповна (Ирина Низина) отличается от Аглаи (Нелли Уварова), а та – от своих сестер. Мужчины тоже постепенно сливаются в какую-то хореографическую группу. Одна из самых эффектных: несколько из них, сбившись в эффектную пирамиду, становятся подставкой для легкого бега Аглаи – вверх-вниз взбирается она по этим телам, неудовлетворенная, в поиске какого-то рыцаря. Убийство Настасьи Филипповны ничего не меняет в этом коллективном портрете томящихся неясными томлениями мужчин и женщин, танцующих и играющих с равной степенью невнятности. Достоевского протанцевали, как могли бы протанцевать Ибсена, Метерлинка или Эсхила. Танец Обадиа оказался слишком обобщенным языком для прочтения одного известного романа.


Алена Карась
РГ, 18.10.2004 г.