Интервью, статьи

Рецензии на спектакли

Он-лайн конференция Ирины Низиной

Ирина ответила на вопросы посетителей Живого журнала РАМТа в режиме on-line.


– Ирина, расскажите, пожалуйста, как вы попали в РАМТ? Какое первое впечатление он на вас произвел? И какая роль была для вас первой?
– Мастер моего курса являлся и по сей день остается художественным руководителем РАМТа. Мое перетекание из ГИТИСа в РАМТ в связи с этим было довольно плавным. Я показывалась еще в пару театров и в момент, когда было сделано конкретное предложение от другого театра, Алексей Владимирович Бородин (худ. рук. РАМТа) предложил мне остаться здесь. Так я очутилась в этом театре.
Не могу вспомнить первого впечатления, оно не было таким уж ярким, так как некоторые занятия, лекции проходили в помещении РАМТа.
Первая роль – Снегурочка в одноименной пьесе Островского, реж. А.Пономарев. Это был первый большой опыт большой сцены.

– Насколько ваши героини похожи на вас? Или вы стараетесь соглашаться на те роли, в которых могли бы почувствовать себя совершенно другим человеком?
– Не могу сказать, что мои героини похожи на меня, так же как обратное. Роль играешь от двух лет и более, за это время ты, бывает, очень сильно меняешься. В разные периоды времени случается, что ты соприкасаешься со своими персонажами, бывает, что расходишься в совсем разные стороны. Но в момент репетиций, конечно же, ищешь точки соприкосновения. Конечно же, актерская профессия тем и интересна, что есть возможность прожить чужие жизни, при этом не неся за поступки героев ответственности.

– Ирина, какое актерское амплуа Вам больше по душе?
– С института педагоги, затем режиссеры перебрасывали меня с одного амплуа на другое и обратно. Отношение к этим перебросам было для меня разным, но в данный момент я пришла к выводу, что придерживаться самому какого-либо амплуа не имеет смысла. Хотелось бы работать в разных амплуа и не зависеть от того, как видят тебя режиссеры. Хотелось бы быть шире этого слова.

– В спектакле "Роман с кокаином" Вы играете на гармошке, да не просто соло, а ансамблем. Долго ли Вы этому учились? Или может быть у Вас музыкальное образование?
– Да, у меня есть музыкальное образование в виде семи лет музыкальной школы по классу фортепиано. Так что мне стоило только выучить мелодию и сыграться с ребятами. К сожалению, нечасто приходится музицировать в драматических спектаклях, но надеюсь, что этот спектр возможности откроется для меня в далеком или ближайшем будущем.

– Этот спектр включает в себя вокал? Жанр мюзикла, к примеру, Вам интересен?
– Да, конечно, интересен. Только не знаю, как в это все встрять. Как-то узнаю о кастингах, когда они уже прошли. Если что узнаете, напишите мне, пожалуйста!

– Ирина, чем для Вас является сценическое пространство? Ристалищем, на котором Вы сражаетесь за сердца и души зрителя? Место Вашего священнодействия? Инструментом, посредством которого осуществляется энергообмен между Вами и находящимися в зале?
– Ни то, ни другое, ни третье. Это место, где я просто живу.

– В таком случае, как же Вы определяете свое бытие вне сцены?
– Знаете, и за пределами сцены, и в ее поле – это все жизнь, продолжение ее. Продолжение того исследования себя и людей, которое началось при рождении.

– Существует расхожее мнение, что сыгранные роли накладывают свой отпечаток на судьбу актера. Случалось ли Вам в своей актерской практике сталкиваться с подобным явлением? Учитываете ли Вы этот критерий, соглашаясь или отказываясь от какой-то роли?
– Не могу определить точно, но безусловно отпечаток от сыгранной роли остается. Пройдя некий репетиционный процесс, думая по поводу героя, идя к его образу, и наконец, соединяясь (если все сложилось удачно), часть его психологии или какие-то реакции иногда остаются в твоей жизни. Бывает, что ты нехотя замечаешь, что поступаешь как тот или иной персонаж. Но это, Вы знаете, как если долго живешь с человеком в одной комнате и наблюдаешь за ним, то волей-неволей перенимаешь частичку его психологии.
Один раз мне предложили сыграть женщину, которая в итоге разбивается в аварии. Мысль о том, что может быть, лучше этого не стоит делать, промелькнула, но в конце концов это – моя профессия. Она про людей. А люди, случается, тоже умирают.

– Ирина, в сериале "Адъютанты любви" Вы сыграли Жозефину, женщину, чье имя стало почти нарицательным наряду с Клеопатрой или Еленой, как символ женственности. Легко ли это – играть символ?
– Какой странный вопрос. Еще страннее было бы играть символ. Что это, не пойму? Это люди наделили этих женщин какими-то ореолами, но у них была совершенно человеческая жизнь. Мало того, я уверена, что таких выдающихся женщин гораздо больше, чем мы знаем. Просто так уж исторически сложилось, что именно эти имена у нас на слуху.
Сложность работы в этом сериале с этим персонажем заключалась в том, что все происходило очень быстро: быстрое утверждение на роль и сразу съемки. И могу признаться честно, я недостаточно подготовилась к ней. По крайней мере, не так, как заслуживала бы эта женщина-символ.

– У Гранина есть такие строки: "Есть только два варианта проверки внутри себя как человека – это угрызение совести или ее усыпление". Присущ ли вам вот такой своеобразный "рецепт" самоуправления и если "да", то где он более ощутим – в профессиональной или личной жизни? Где легче, где меньше мучительных сомнений?
– Я не совсем согласна с этим изречением. С "угрызением" понятно, а вот с "усыплением" – как же таким образом можно проверить себя как человека? Непонятно.
Вообще с рецептами "самоуправления" сложно. Я стараюсь жить чувствами, хотя здесь, в этом социальном мире и в довольно жесткой профессии порой это бывает сложно. Меньше мучительных сомнений нигде и никогда: ни в профессии, ни в жизни. Исчезают сомнения, и человек останавливается. Это в моем случае.

– Ирина, а как Вам работалось в "Идиоте", в столь необычном формате? Не хотите принять участие в каком-нибудь подобном проекте? И насколько близок Вам язык танца?
– Работалось в "Идиоте"!!!!! Прикоснуться к этому синтезу пластики и драмы было необычайно интересно. До "Идиота" я какое-то время шла к этому, периодически занимаясь современной хореографией, правда, к сожалению, это не носило постоянный характер. И когда представилась такая возможность поучаствовать в этом проекте, то словно выросли крылья. И не только у меня одной – у всей нашей "идиотской" команды. Человек, который это ставил, хореограф Режис Обадиа, и это был его первый опыт такого совмещения. Его спектакль, который он привозил сюда еще до начала репетиций "Идиота", а также снятые на видео хореографические экзерсисы были наполнены необычайными драматическими эмоциями. Да и сам Режис – человек, от которого невозможно оторвать взгляд, когда он что-то придумывает и показывает. Что-то я заговорилась... Конечно, мне хотелось бы участвовать в такого рода спектаклях, так как через тело актер может передать, бывает, гораздо больше, чем через текст.

– Скажите, по Вашему мнению, может ли любое искреннее чувство, причиняющее боль близким или даже губящее рядом стоящих, быть аморальным?
– Пожалуй, не смогу быть точной в ответе, так как последнее время сама пересматриваю свои моральные ценности. Если чувство искреннее, оно в любом случае имеет право на существование. Другое дело, что хотелось бы никого не убивать этим. Тут, знаете, палка о двух концах: с одной стороны, твое откровение, твоя искренность может погубить близкого человека, а с другой – если ты будешь скрывать и задушишь чувство, которое ты испытываешь в данный момент, можешь погибнуть ты. Жизнь каждый раз нам ставит такой выбор.

– Ирина, Вы где-нибудь сейчас снимаетесь, планируете сняться? Если не секрет, где? Очень хотелось бы узнать. О "М+Ж" (раб.название: "Лав Джорнал") информацию найти можно, а еще?
– После "М+Ж" у меня еще были маленькие съемки в одном проекте. Не горю желанием быть увиденной в нем. Поэтому не называю.
На сегодняшний день нигде не снимаюсь, ничего не репетирую, только играю спектакли. В планах есть один спектакль, который будет репетироваться в мае, если все будет хорошо. Не в РАМТе. О нем мои теперешние мысли.

– Ирина, Вы выросли в Одессе, а знаменитый одЕсский говор таки имел место у Вас быть? :)
– Шо вы гаварите? Та не-а. Я в етом смысли усигда гаварю как потрэбно. Ви ищё ни слЫхали мойиго дядю Борю! :))))))))))))))

– Ирина, скажите, на что Вы готовы пойти ради интересной роли? Ну, к примеру позволить гримерам изуродовать себя, не видеться с родными месяцами?
– Любое "уродование" гримерами воспринимается артистами как счастливый миг. Потому что это интересно! Видеть в зеркале, видеть на экране совершенно непохожего на тебя человека. Ради интересной роли я могла бы пойти на многое, не говоря уже о рукоприкладствах гримеров. Потому что это сейчас такая редкость – хорошая роль.
С родными тоже могла бы не видеться, они понимают, в какой профессии я нахожусь. И потом они ведь всегда у меня в сердце.

– Ирина, видела Ваши работы как на сцене, так и на экране и должна выразить свое искреннее восхищение Вашим талантом, а также женской красотой и статью.
1. Скажите, а есть ли такая роль особы королевских кровей, которую Вы мечтаете сыграть? В театре или в кино?
2. У вас не так много ролей в кино. Почему? Нет подходящего материала или работа в театре является приоритетной и качество предлагаемых там ролей выше?
– 1. Наверное, Мария Стюарт, все равно где.
2. Работы в театре, конечно, приоритетней. Драматические произведения в театре выше уровня ролей, которые мне пока предлагают в сценариях. Мало ролей. С этим я согласна. Вероятно, чего-то во мне не хватает, что сейчас требуется продюсерам или режиссерам. Не знаю. Не предлагают. Не знаю. Была бы финансовая возможность, я бы организовала съемки некоммерческого фильма. Знаю даже с кем.

– Организовали бы как продюсер или у Вас имеются и режиссёрские амбиции?
– Нет, режиссерских амбиций у меня нет. Я все еще хочу быть актрисой. А организовала бы – в смысле команды: сценариста, режиссера, актеров.

– Ирина, в спектакле "Идиот" помимо собственно игры, актерам приходилась много танцевать, так что нетренированный человек вряд ли выдержал бы, Вы регулярно занимаетесь спортом? Если да, то что предпочитаете?
– Спектакль "Идиот" сняли в этом году. У нас были очень активные пластические занятия в процессе репетиций этого спектакля: с 11 утра до 10 вечера. В течение двух месяцев и потом еще. На какой-то момент каждый из нашей команды почувствовал себя немножечко танцором.
До "Идиота" я, правда, непостоянно, занималась пластикой, сейчас с этим гораздо хуже. В прошлом году брала уроки верховой езды, сейчас – обычный спортзал. Летом бегаю, когда не ленюсь. Собираюсь прикоснуться к танго или фламенко. Еще не решила.

– Скажите, трудно ли найти себя в роли? Вы подчиняетесь персонажу или наоборот? Персонаж актера или актер персонажа на лопатки укладывает?
– Найти себя в роли – так же трудно, как и роль в себе. Это сообщающиеся сосуды. Бывает, что артист борется с персонажем, бывает, что сливается с ним, и тогда не приходится долго друг друга мутузить. Но лучше подчинить персонаж себе, только это не всегда удается. Бывает, не договоришься с ним даже на десятом спектакле.

– Ирина, однажды видела Вас в "Кулинарном поединке". Вы умеете готовить, а вот любите ли?
– Всегда любила готовить. Но два года назад что-то поменялось во мне, и я перестала любить это дело. Ушла какая-то ценность этого процесса. Сейчас это происходит редко, по особым случаям. Но меня всегда восхищают люди, которые проявляют фантазию.

– Ирина, а любите ли Вы экстрим? Горные лыжи, прыжки с парашюта или может еще что-то?
– Обожаю экстрим! Хотя, честно говоря, ни горные лыжи, ни парашют не были мной испробованы. Самое экстремальное, что было, во время моих занятий верховой ездой прошлой весной, когда я училась прыгать через барьеры. Когда я пару раз упала на барьеры спиной, при этом, слава Богу, сломав только барьеры, у меня появился страх, и чтобы я его преодолела, мой инструктор дал мне задание: прыгать через невысокий барьер, отпустив повод, разведя руки в стороны. Я ругалась матом, но все-таки прыгнула. Потом надо было еще и еще. Потом галопом по манежу. Очень быстро, держась только ногами. Страх перед барьерами прошел. Это, пожалуй, мое самое экстремальное воспоминание.

– Есть ли роль, по которой Вы скучаете?
– Да. Настасья Филипповна в снятом с репертуара в нынешнем сезоне "Идиоте".

– Ирина, насколько я знаю, Вы участвовали в репетициях "Берега утопии", но в спектакле не заняты. Отчего так случилось?
– Причин есть несколько. Репетиции продолжались очень долго, и несмотря на то, что у меня был второй состав во всех трех частях, присутствовать на репетициях нужно было всегда и всем вместе. Мне это не всегда удавалось, хотя надо сказать, режиссер спектакля Алексей Бородин долгое время относился к этому снисходительно.
Мои роли в первой и третьей части были довольно непонятны мне, я не знала, что я могу сказать ими. Мое желание играть только во второй части жену Герцена было воспринято Алексеем Владимировичем очень болезненно. Это расходилось с его концепцией, где один человек играет несколько разных персонажей. Произошел конфликт. Я была поставлена перед выбором: либо играю три части, либо ничего. Я выбрала последнее. Плоды этого выбора пожинаю по сей день. Воистину, память – великая вещь! За два года ни одних новых репетиций. То, что сейчас ставится у нас в театре, не касается меня, к сожалению. Хочется играть те роли, в которых я смогу говорить с людьми об их радостях и болях. Таких сейчас нет. И нет уверенности, что в ближайшее время будут. Как видится лично мне, театр взял курс на детские спектакли.

– А сейчас, по прошествии этих двух лет, Вы бы изменили свой выбор, будь у Вас такая возможность? Не слишком ли высока цена за право на собственное актерское видение?
– Если честно, то я думала над своим выбором, думала то так, то эдак. Если бы осталась в спектакле, все было бы замечательно, но была бы большая неправда во мне самой. Приходя на репетиции, нужно стремиться, а во мне молчало. Нам все время в жизни приходится идти на компромиссы: либо с кем-то, либо с собой. Хотелось бы жить без компромиссов. Хотелось бы к этому придти. И чтобы от них не зависело твое существо.

– Ирина, не секрет, что Ваш любимый музыкальный стиль – это джаз, а, как известно, его сердце – импровизация. А как Вы относитесь к проявлениям "джазовости" в своей профессии? Практикуете ли Вы сами импровизацию на сцене и готовы ли поддержать ее у Ваших партнеров?
– Возможность импровизировать в роли имеет место быть, когда в ней есть "опорные столбы". Когда ясна тема, откуда и куда ты должен придти. И между тем, "как" на репетициях, и тем, "как" на спектаклях, есть большая разница. Потому что это "как", иными словами – импровизация, это такая штука, которая зависит от твоего сегодняшнего состояния, от твоих мыслей в данный момент, от мыслей твоих партнеров, от того, что он тебе в данный момент транслирует.
Каждый спектакль пытаешься привнести в роль что-то новое. Прекрасно, если подобное предложение исходит и от партнера. Тогда рождается что-то живое.

– Адвокат ли вы своей роли? Если предложенный образ понимаете, значит ли это автоматически, что оправдываете?
– Оправдывать, не оправдывать – это уже второй вопрос. Не смотря на персонаж, плохой он или хороший, я должна понимать, почему он поступает так, а не иначе: что было мотивом его поведения, даже если персонаж преступает нормы морали. Не значит, что я буду думать, как он, в своей личной жизни, но когда я буду с ним, я несомненно должна почувствовать себя в "его шкуре".

– Ирина, скажите, а значат для Вас что-то награды, премии, звания при оценке собственной работы? Или Вы ориентируетесь только на собственное ощущение?
– Раньше я думала, что все вот эти отметины ничего не значат в моей жизни. Но потом поняла, что раз тебя видят, и кто-то как-то тебя отмечает, значит, это кому-нибудь нужно. И не кривя душой скажу, что всякое такого рода внимание приятно. Но все же я понимаю, если ты держишь приз в руках, а сам понимаешь, что роль сырая, недоделанная – значит, то, что ты держишь – только аванс. И потом зрители, приходя на спектакли, не думают о том, есть у тебя награда или нет. Если ты играешь плохо, значит, и зритель уйдет "пустой". И все эти награды теряют ценность. А главная ценность возможности артиста, как мне кажется, попытка задеть сердце зрителя.

– Ирина, скажите, а что дается легче – играть в театре или сниматься на телевидении? Какова (лично для Вас) специфика работы и там, и там?
– Все зависит от сложности роли и времени, отпущенного на репетиции, как на съемках, так и в театре. В театре есть возможность копнуть глубже. На съемках, как правило, ты используешь театральные наработки. Если отвечать более развернуто, получится очень долго.

– Ирина, в одном интервью Вы сказали, что Вашему мироощущению скорее свойственна ирония, чем юмор. У Артура Шопенгауэра есть такой афоризм: "Если шутка прячется за серьезное - это ирония; если серьезное за шутку – юмор". Это как раз Ваш случай? Чем для Вас чаще служит ирония – средством защиты или орудием нападения?
– Возможно, я согласна, с Артуром, но еще не совсем уверена, надо дольше подумать над этой фразой.:) Ирония, скорее, это способ существования. Но если отвечать четко на Ваш вопрос, то я склонна скорее к первому, чем ко второму. Нападать – это вообще не совсем мое.


pro-ramt.livejournal.com, 22.01.2009 г.