Рецензии на спектакли

Интервью, статьи

Ссылки:
«Самоубийца»

Пьеса у микрофона

В Российском молодежном театре сыграли премьеру спектакля "Самоубийца" по одноименной пьесе Николая Эрдмана. В качестве режиссера постановки выступил актер Вениамин Смехов. Рассказывает МАРИНА Ъ-ШИМАДИНА.

Так уж получается, что в нашем театре новые спектакли по классическим произведениям появляются парами или даже тройками, заставляя гадать, с чего бы в этом сезоне вдруг стала так популярна та или иная пьеса. Например, прошлый год у нас прошел под знаком "Смерти Тарелкина" Сухово-Кобылина, а теперь вот с разницей в три месяца на московской афише появились два эрдмановских "Самоубийцы". Один спектакль поставил в Театре Пушкина Роман Козак, другой – в РАМТе Вениамин Смехов. Но "Самоубийца" все-таки не "Ревизор" и не "Вишневый сад", которые везде выходят пачками. Комедия Николая Эрдмана, запрещенная как "пустая и вредная" и полвека пролежавшая под замком, имеет очень скромную историю постановок. В новейшее, уже относительно свободное время ее пытались ставить Юрий Любимов на Таганке и Валентин Плучек в Театре сатиры – и все как-то не совсем удачно, хотя пьеса блестящая.

История коммунального клопа Подсекальникова, решившего свести счеты с жизнью из-за ливерной колбасы и неожиданно для себя оказавшегося героем дня и борцом за права интеллигенции, написана восхитительно ярким, сочным языком. Что ни строчка, то сатирический перл, что ни роль – колоритнейший образ из энциклопедии типов молодой советской республики. Казалось бы, бери да ставь – пьеса сама вывезет. Ан нет, эрдмановский "Самоубийца", плоть от плоти своей эпохи, рассчитанный на непосредственный отклик (можно представить, как гремел бы от хохота зал, появись эта пьеса на подмостках в 1930-е годы), в наше время упорно не поддается ни трактовкам в стиле ретро, ни попыткам опрокинуть его в сегодняшний день.

Поэтому одновременное решение сразу двух театров обратиться к этой невезучей комедии не может не вызывать любопытства: неужели режиссеры углядели в ней какие-то актуальные именно сегодня мотивы, подобрали наконец заветный ключик? Нет, Роману Козаку просто нужна была хорошая пьеса, в которой можно было бы занять почти всю многочисленную молодежь театра, а у Вениамина Смехова, как выяснилось, тоже были особые мотивы этой постановки.
Главная причина рождения этого спектакля заключается в том, что его режиссер лично знал автора пьесы. Николай Эрдман был большим другом Таганки, неофициальным членом ее худсовета и сам читал актерам "Самоубийцу", которого тогда, в 1960-е годы, поставить так и не удалось. Вениамин Смехов неоднократно признавался в своих интервью, что до сих пор находится под впечатлением этого гениального чтения, и именно этот бережно сохраненный в его памяти певучий строй речи актер решил положить в основу своего спектакля. Но этот прием весьма неоднозначен.

С одной стороны, необходимость придерживаться какой-то определенной манеры игры держит актеров в узде, не дает им скатиться в самодеятельный фарс, как это произошло в Театре Пушкина, и вообще задает спектаклю некий уважительно-сдержанный тон. С другой стороны, когда все герои говорят нараспев, словно декламируют, они перестают походить на живых людей. Особенно это касается роли Подсекальникова. Если остальные персонажи – все эти жулики, люмпены, мелкие служащие, гнилые интеллигенты и деклассированные дамочки, мечтающие, чтобы герой застрелился именно из-за них – вполне могут существовать как комические маски, карикатуры, то образ неудачника-самоубийцы все-таки нуждается в психологической разработке. Тут есть что сыграть: и восторг маленького человека, неожиданно ощутившего себя героем, и поразившее его, как озарение, чувство невероятной свободы ("Мертвому ничего не страшно"), и его смятение и страх перед реальной, а не позерской смертью. Молодой артист Алексей Розин справляется со своей ролью вполне достойно в рамках режиссерской задачи, но эта самая задача не дает ему развернуться и сыграть по-настоящему, глубоко и подробно.

Оформление спектакля (Станислав Морозов) – старинная колоннада какого-то особняка, разделенная на коммунальные клетушки белыми простынями, на фоне которой мелькают плакаты "Нигде, кроме как в Моссельпроме" и костюмы в стиле советского конструктивизма, а также кадры документальной кинохроники – призвано убить сразу двух зайцев: обозначить исторический антураж, в котором жили герои Эрдмана, и в то же время намекнуть, что пьеса – вечная классика, продолжающая традиции великой дореволюционной русской литературы.

В общем, Вениамин Смехов не собирался предъявлять публике какую-то свою трактовку пьесы. Как человек, который много лет занимается театром у микрофона и знает толк в звучащем слове, он был озабочен прежде всего тем, чтобы она просто прозвучала, чтобы текст Николая Эрдмана был наконец услышан. Судя по живой реакции зала, хохотавшего почти на каждой реплике, это ему удалось. Что ж, и на том спасибо.


Марина Шимадина
Коммерсантъ №52/П(3383), 27.03.2006 г.